|
<1>
Наша первая и последняя двухдневная встреча произошла в июне 1941 г. на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной роще у Н. И. Харджиева (день второй и последний). Страшно подумать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы она осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 г. Это была бы «благоуханная легенда», как говорили наши деды. Может быть, это было бы причитание по 25-тилетней любви, которая оказалась напрасной, но во всяком случае это было бы великолепно. Сейчас, когда она вернулась в свою Москву такой королевой и уже навсегда (не так, как та, с которой она любила себя сравнивать, т. е. с арапчонком и обезьянкой в французском платье, т. е. decollete grande gorge), мне хочется просто «без легенды» вспомнить эти Два дня.
<2>
Когда в июне 1941 г. я прочла Марине Цветаевой кусок поэмы (первый набросок), она довольно язвительно сказала: «Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об Арлекинах, Коломбинах и Пьеро», очевидно полагая, что поэма — мирискусничная стилизация в духе Бенуа и Сомова, т. е. то, с чем она, может быть, боролась в эмиграции, как с старомодным хламом. Время показало, что это не так.
<3>
Марина ушла в заумь. См. «Поэму воздуха» [*]. Ей стало тесно в рамках Поэзии. Она — dolphinlike, как говорит у Шекспира Клеопатра об Антонии. Ей было мало одной стихии, и она удалилась в другую или в другие. Пастернак — наоборот: он вернулся (в 1941 году — Переделкинский цикл) из своей пастернаковской зауми в рамки обычной (если поэзия может быть обычной) Поэзии. Сложнее и таинственней был путь Мандельштама.
1959
Комментарии
[*] Рассказывая Н. И. Ильиной о второй встрече с Цветаевой у Н. И. Хаджиева, Ахматова сообщила: «Подарила «Поэму воздуха», которую за ночь переписала своей рукой. Вещь сложная, кризисная». (См. Ильина Наталия «Дороги и судьбы», М., «Советский писатель», 1985, с. 305)
(источник — Анна Ахматова «Сочинения» в 2 тт., т.2, М., «Худ. Лит.», 1986 г.)
Анна Ахматова
А.Баталов об Анне Ахматовой
В Санкт-Петербурге проходят «Ахматовские дни»
|
