|
 Сегодня стихи «хорошего» поэта – это «сделанность» текста. Узнаваемость достигается не за счет каких-то «своих слов» и интонации, а благодаря фирменному «дизайну», теме и какому-то приему. Политика в стихах – это Емелин. Основа – среднеарифметическая, например, советский стих, даже песня, а вышивает по ней острый глаз, твердая рука. В этом же роде пишут и другие, но их картинки как бы размазаны, другим не удается достичь четкости, а четкость – это первое условие для того, чтоб текст мог быть воспринят.
Так вот, если Цветаева – это голос, который рвется наружу, криком, шепотом, восторгом, осуждением, в общем, когда как, то современный поэт – это скульптор. Тот, кто умеет от языковой глыбы отсечь все лишнее, может восхитить своей скульптурой, чаще всего ледяной, поскольку в горячем информационном потоке все быстро тает, но фотографии ледяных скульптур уже заняли свое место в альбоме.
«Лишь однажды Блоку удалось убежать от себя, - пишет Цветаева, - на жестокую улицу Революции». Современный поэт никуда не бежит, он – такой себе Данила-мастер, его задача – это построить языковой модуль. Модуль, а не «слова» должен быть своим. Или – еще одно сегодняшнее понятие – это поэт-проект, и тут вопрос удачного или неудачного замысла и презентации, позиционирования. А вот Цветаева, попади она в наше время, потеряла бы дар речи. В лирике, как ни странно, сегодня один поэт и вовсе неотличим от другого.
«Мать поила нас из вскрытой жилы лирики, - пишет Цветаева о своем детстве, - как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их счастье, что не удалось, наше, что удалось».
«Их счастье» - это счастье не столько детей, сколько правнуков Цветаевой.
|
